— Обойдусь, — сказала Ольга. — Спорить готова, у этой незадачливой капитанши не было ни Абрека, ни пистолета тульской работы…
Атласные белоснежные туфельки изрядно запачкались землей, но Ольга упрямо шла вперед. Далеко впереди, едва заметные в переплетении ветвей, двигались камергер с генералом.
— Ай, да бросьте вы эти глупости… Кто ее видел, душу? Зато выгоды, вытекающие из вашего нового положения, столь разнообразны и обширны, что вам это очень быстро придется по нраву, поверьте знающему жизнь цинику…
Она подошла вплотную к остолбеневшему любовнику — бывшему, к счастью! — и, наклонясь, цепко ухватила его за руку. Разумеется, он сейчас чувствовал, что держащие его ладонь пальцы холодны, как лед, лишены жизни, мертвы, словно кусок дерева… И затхлая вода из бочага на него сейчас щедро проливалась, и все неприглядные запахи вокруг него сгустились, да вдобавок у Ольги изо рта и ноздрей черви поползли, длинные, белесые, противные, склизкие, в немалом количестве на постель посыпались, в широкий вырез ночной сорочки господина поручика…
Она легонько оттолкнулась ногами от пола, а ладонью от подоконника и, уже привычно изгибая тело, вылетела в окно третьего этажа петербургского княжеского дома. Замерла на минутку в воздухе, возле карниза, привыкая.
— Не расскажете ли, как к вам попали эти серьги и браслеты? Чем больше смотрю, тем яснее, что они — те самые…