И она улыбнулась самым плутовским образом. Немец понимающе покивал головой: в конце концов, если клад найден на чужой земле, о чем хозяин не поставлен в известность, это и в самом деле являет собою нарушение законов империи…
— Да нет, тут кое-что другое… — сказала Ольга, всеми силами подавляя злость на ни в чем не повинную горничную. — Я никого не видела, понимаешь? Никого. Татьяна высмотрела какого-то степенного, солидного, со звездой… а я не видела даже отвратного старика. В решете маячила какая-то совершеннейшая чушь: кони несутся, люди, кажется, сражались, потом мелькнуло что-то вовсе уж непонятное… Нет, — решительно повела она рукой, предупреждая угаданный вопрос. — Все я делала правильно, ни словечком не сбилась. И все равно маячило непонятно что.
Небольшой бревенчатый домик, стоявший посреди двора, тоже отличался безукоризненной ухоженностью, как будто его регулярно мыли со щелоком (чего, разумеется, быть не могло даже у немцев). Верзила Михель, пропустив ее вперед, топотал следом с грацией ожившей бронзовой статуи. Ольга сама открыла дверь, хорошо смазанные петли не издали ни малейшего скрипа, и она оказалась в чистенькой прихожей.
— Вот оно! — ликующе возвестил Топорков, воздев тот самый палец. — Разрази меня гром, юноша, если вы — не корнет Ярчевский, кузен Ольги Ивановны!
Тот кивнул, опустив глаза, все более заливаясь потом.
— Ну этому, который на дне… — Создание указало мохнатой конечностью за окошко. — Снова проснулся, давненько не всплывал.