— Ну, кто? — нетерпеливо спросила Татьяна. Ольга едва перевела дух, сердце бешено колотилось.
— Что касается вас, пленительная госпожа моя, то я все еще льщу себя надеждой, что мы когда-нибудь подружимся и будем рука об руку шагать по жизни, встречая ее печали и радости, как два любящих сердца…
Прозвучало это скорее весело, чем грозно, и Ольга отметила, что лицо у Сильвестра стало отрешенным и словно бы добрым, а взгляд утратил прежнюю колючесть.
Ольга так и стояла посреди комнаты, уронив руки, силясь привести взбудораженные мысли хоть в какой-то порядок. Страха не было, уныния тоже — только злость на человека, который с ней вытворил такое…
Если совсем откровенно, она плохо представляла даже, в каких выражениях просить у священника требуемое старушкой и как с ним держаться…
Верзилы растаяли в воздухе так медленно, что она успела рассмотреть их сокрушенные лица. Ольга сделала резкий жест, разведя руки, — и повсюду по комнате с грохотом опрокинулась мебель, перевернулась кровать, оборвались занавеси, брызнуло осколками высокое окно: чтобы не думал завтра, будто ему ночные события причудились в кошмаре…