Со мной же и Арахнидом получилась какая-то не до конца понятная ситуация, очень уж особенности наших тел были специфические. Шестирукий мутант был как ежик. Сильный но легкий. И еще очень шустрый. Его движения были настолько быстры, что зачастую он успевал ударить и уйти на безопасную дистанцию от ответа быстрее, чем я соображал, что меня задели. Но если уж Ланрус попадал под затрещину или пинок от меня или Ментана, то летел не хуже мячика. А приземлившись, как ни в чем не бывало, вставал и снова мчался вперед. Реальный вред нам обоим причинить было сложновато. Что моя, что Арахнида, кожа легко разрезалась острым лезвием, но вот вонзить клинок на всю длину, или вызвать обильное кровотечение было почти нереально без прикладывания впечатляющих усилий. Чем дальше оружие входило в тело, тем сильнее нарастало сопротивление. Эпидермис, которым нас наградили фелы, похоже, был сам по себе броней. Во всяком случае, Аошина, пытавшаяся проткнуть мне руку иголкой во время эксперимента по установлению скорости моей регенерации, самостоятельно сделать этого не смогла, а когда ей захотел помочь минотавр, то я быстро убрал конечность назад. Пусть боль и терпима, а рана заживет, но я не мазохист. Поскольку с боевыми искусствами у меня было как-то не очень, то выбрать какой-либо стиль боя было сложно. Но самой действенной тактикой против моих спарринг партнеров оказался таран. От удачного толчка плечом, сделанного с разбега, Ментан неизменно садился перекурить и унять треск в ребрах, а Арахнида тащило по земле в противоположенном направлении метров пять. Вот только этот шустрик почти всегда успевал отпрыгивать с пути.