— Должно быть, эта добыча показалась ей суховатой, — проговорил Мишель, пытаясь разжать челюсти гадюки. Но для этого понадобились клеши. Размонтировав шину, мы убедились, что желудочный сок этой твари обладал невероятной силой: резина уже сморщилась, а корд вокруг прокола растворился бесследно.
— Если ты собираешься сманить Бельтера, — предупредил его я, — то ты опоздал. Я уже с ним договорился.
Мы с Мишелем присоединились к группе, разбиравшей завалы. Молодой человек горячо поспорил о чем-то с инженером, потом вернулся к нам.
Я перебрался вперед. Мишель вел машину, Мартина сидела рядом.
Заметив нас, американцы забыли об осторожности и бросились навстречу машине. Все они, кроме одного, одетого в авиационный комбинезон, были в форме военно-морского флота США. Я открыл заднюю дверцу и впустил их внутрь. Вдевятером мы еле уместились в маленьком грузовике, но это не помешало бурным излияниям американцев. Они едва не сломали мне пальцы восторженными рукопожатиями! Вытащив из-под сиденья бутылку, я налил им по кружке коньяку с водой, пусть не очень свежей, зато вполне пригодной для питья (что мои гости не замедлили оценить).
— Скверный день, — сказал он. — У нас двое убитых — Пьер Эвре и Жан-Клод Шар. Они не ушли в убежище, чтобы удобнее было стрелять…