Они спустились по тёмному лугу, протиснулись между трибунами и вышли на поле.
Гарри и Гермиона расхохотались, и Гермиона положила мясное жаркое им на тарелки.
— Так… мне можно будет поехать? — спросил он.
Хагрид сидел за столом, на котором стояли две больших кружки чая. Выглядел он ужасно. Опухшие глаза, лицо покрыто пятнами, а что касается волос, то он ударился в другую крайность: теперь они выглядели, как моток перепутанной проволоки.
— Хагрид, НЕ СМЕЙ! — крикнул Дамблдор, его глаза метали молнии.
Врать Хагриду было тяжелее, чем остальным. Ближе к вечеру, когда они вернулись в замок, Гарри всё ещё не мог забыть выражения счастья на его бородатом лице. Хагрид уже представлял Гарри победителем турнира… Неразгаданное яйцо тяжелым камнем давило на совесть Гарри этим вечером — тяжелее, чем когда-либо — и, ложась в постель, он решил, что пора позабыть о гордыне и попробовать разобраться с намёком Седрика.