К несчастью его услышала профессор Трелони и вероятно именно поэтому, она решила побольше задать им на дом.
— Успокойся! — сказал Гарри совёнку, который порхал у него над головой, наполняя комнату ошалелым щебетанием, которое, решил Гарри, выражало гордость за доставленную по назначению почту.
Виктор Крам был худым, темноволосым, со смуглой кожей с желтоватым оттенком и крупным крючковатым носом под густыми бровями. Он смахивал на огромную хищную птицу. Трудно было поверить, что ему всего восемнадцать лет.
Однако в самом конце табеля школьная медсестра написала несколько осторожных слов, которые даже дядя Вернон и тётя Петуния не могли проигнорировать. И сколько бы тётя Петуния ни выла о том, что у Дадли широкая кость, что его килограммы были не чем иным, как «детской пухлостью» и, что растущему мальчику необходимо хорошо питаться, факт оставался фактом: магазины, торгующие школьной формой, не продавали бриджей его размера. Глаза школьной медсестры заметили то, что отказывались видеть проницательные глазки тёти Петунии (немедленно замечающие отпечатки пальцев на блистающих чистотой стенах её дома, и всё происходящие за соседскими изгородями): Дадли не только не нуждался в усиленном питании, а, напротив, — по весу и ширине он достиг размеров молодого кита.
Крепко держа свои покупки, они поспешили вслед за мистером Уизли в лес по освещённой фонарями тропинке. Со всех сторон до них доносились тысячи голосов: крики, смех и пение. Атмосфера безумного веселья оказалась очень заразной: улыбка не сходила с лица Гарри. Они шли через лес двадцать минут, громко болтая и веселясь, пока, наконец, не оказались по другую сторону леса в тени гигантского стадиона. Хотя Гарри видел только кусочек высокой золотой стены, окружавшей игровое поле, было ясно, что стадион так огромен, что в нём мог бы спокойно поместиться десяток соборов.