Им овладело непреодолимое желание схватить ее за плечи и вытащить из этой клетки. Но он тут же подумал. «Ничего! Сегодня очередь священника, завтра — моя». И, посмеиваясь над этим приключением, в ожидании своего часа преспокойно уселся против окошка исповедальни.
— Можно вас поцеловать, мадемуазель? — изысканно любезным и отечески ласковым тоном спросил он.
Между тем Клотильде вновь припала охота к ночным скитаниям по всем парижским трущобам, и теперь он уже не сердился, когда после этих рискованных похождений находил золотой то в кармане, то в ботинке, а то даже в футляре от часов.
После долгих усилий он прибавил: «Часть его населения составляют арабы…» Потом швырнул перо и встал из-за стола.
Он улыбнулся, сел и обхватил ее коленями, как только что г-жу Вальтер.
Он сел и, положив перед собой лист почтовой бумаги, начал писать: «Дорогие папа и мама…»