— Практически всю Европу объездил. А сейчас два раза в год летаю на недельку в Египет.
— Шестая ударилась в религию и теперь яростно пытается приобщить к ней непросветленных окружающих. Окружающие отрыкиваются, отмал-чиваются и уклоняются. И я подожду.
Подняла глаза и обнаружила, что чиф стоит в дверях кабинета не-подвижно и монументально — как памятник самому себе.
— Такова уж горькая судьбина любого начальника — быть в центре внимания, — утешительно заметила я. — Говорят даже, что пред-предыдущую секретаршу вы уволили по лениному желанию…
Э-э-э, да я не одинока в своей возрастной паранойе!
— Что, не терпится? — поддел чиф. Он сидел, откинувшись на спинку стула, и поглядывал то на меня, то на сцену. По-моему, на меня гораздо чаще. Наблюдал за реакцией, надо полагать. Арабы остались уже в од-них белых платках и золоченых лепестках-плавочках. Я заворожено сле-дила за приближавшимся к нам: гибким, блестяще-смуглым, поверх белой повязки сверкают выразительные черные глаза…