— Ничего. Его место в правлении займет Мартин.
— Но позвольте мне продолжить. Изабелла родилась в двадцать восьмом году и еще жива. К началу войны ей было одиннадцать лет, и представляете, каково приходилось девочке в Берлине, когда бомбардировщики сбрасывали там свой груз. Когда она сошла на берег в Швеции, ей, вероятно, показалось, что она попала в рай земной. К сожалению, она разделяла многие пороки Готфрида; отличалась расточительностью, постоянно кутила, и они с Готфридом иногда больше походили на собутыльников, чем на супругов. К тому же она часто ездила по Швеции и за границу, и у нее полностью отсутствовало чувство ответственности. Это, разумеется, отражалось на детях. Мартин родился в сорок восьмом, Харриет в пятидесятом. Они росли в обстановке хаоса, с матерью, которая их постоянно покидала, и отцом, который постепенно спивался.
— У тебя через некоторое время появятся основательные синяки.
— Сожалею, но мне нечего сказать по этому поводу.
— Здесь, в этом доме, тогда собралось большинство моих родственников. Должен был состояться ежегодный омерзительный парадный обед, за которым совладельцы концерна «Вангер» встречались, чтобы обсудить положение дел семьи. Эту традицию ввел в свое время мой отец, и мероприятия эти чаще всего проходили более или менее отвратительно. Обеды прекратились в восьмидесятых годах, когда Мартин просто-напросто решил, что все связанные с концерном дискуссии должны вестись на обычных заседаниях правления или собраниях акционеров. Это лучшее из принятых им решений. Семья не устраивает подобных встреч уже двадцать лет.