Проходя в конце концов мимо дома Харальда Вангера, Микаэль заметил, как ему показалось, шевеление одной из занавесок на втором этаже. Правда, было слишком темно, чтобы сказать наверняка.
«Вот каково быть преступником, — подумал он. — Вот что значит стоять по другую сторону микрофона».
Время в Рулльокер проходило спокойно и приятно. Эта тюрьма, как выражался Саровский, была предназначена для возмутителей спокойствия и севших за руль в нетрезвом виде, а не для настоящих преступников. Распорядком дня она напоминала турбазу. Среди прочих заключенных половину составляли иммигранты во втором поколении; Микаэля они воспринимали как чужеродный элемент, каковым он, собственно, и являлся. Он был единственной среди них важной птицей, о которой даже сообщали по телевидению, однако серьезным преступником его никто из заключенных не считал.
— Но ваш рассказ не объясняет, как вы догадались, что я жива.
Ее нынешний муж с сыном встали позади нее и посмотрели на фотографию.
— Это я, пожалуй, могу устроить. Что-нибудь еще?