Это, кажется, был последний Всесоюзный семинар, потом уже никаких Всесоюзных семинаров не было, потому что и Союза вскоре не стало. Да и многих центральных изданий не стало. Тогда ещё всё вроде бы держалось, многие думали, что обойдётся как-нибудь, но некоторые уже заранее принимали меры.
— Там всё время пели. Мне было обещано, что петь не будут. А они всё время пели! И я хочу есть.
— Знаешь, о чём я сейчас думаю? О носках. Кажется, у меня один носок рваный. Ты меня за это не запрезираешь? Я подумал: надо заранее честно предупредить, а то вдруг… Ты не бойся, у меня дома новые есть, много, ещё даже в упаковках.
Он объяснил мне, как найти грядку, где растёт редиска, дал пластмассовую миску, и я пошёл в сад. Я нашёл грядку с редиской довольно быстро, ещё по пути нашёл зелёный лук, несколько кустов красной смородины и длинный ряд каких-то цветущих кустов, цветы на них были мелкие, но очень изящные. Они все были разного оттенка: белые, розоватые, голубоватые. И листва была очень изящная, пышная, тёмно-зелёная, вся резная. Я таких цветов никогда не видел, наверное, тоже мама посадила. Мне вдруг стало очень обидно, что всё это придётся продать.
— Я и не беспокоюсь. Хотя ничего хорошего нет. И уже не будет…
— Я забыл, — виновато сказал Максим. — Мне говорили, но я уже не помню. Кажется, хорёк.