Она была такая красивая, что даже не воспринималась как живая женщина. Вообще как человек. Она была прекрасна, как прекрасное произведение искусства. Или цветок. Или, скорее, как экзотическая птица, или как бабочка, тоже экзотическая — из тех, которые никогда не залетают в наши широты. И платье её выглядело не платьем, а собственной кожей, крыльями бабочки, лепестками цветка. Платье обливало её без единой морщинки, без единой складочки, а когда она подняла руку и потёрла переносицу, — медленно раскрылось крыло птицы или бабочки, или это лепесток цветка шевельнулся под ветром. Нет, наверное, всё-таки бабочка. Тонкая, длинная, с тёмно-вишнёвыми крыльями. Или принцесса из сказки. Не та, которых рисуют на обложках детских книжек, а настоящая, сказочная. Которых в детстве все видят во сне, а потом забывают. А если даже не забывают, то привыкают, что в жизни таких не бывает. В жизни царевны-лягушки никогда не сбрасывают свою лягушачью кожу.