— И с тех пор ты не изменил своего мнения?
— А потому, что обедать со мной не захотела. И переночевать у сеструхи не захотела. Даже у сеструхи! А я ведь без всяких намерений, всё по-честному… И с дядей Петей на машине ехать не захотела. Упёрлась, как осёл: билет на поезд, билет на поезд! Обязательно сегодня, обязательно сегодня! Конечно, как осёл. Я ж говорю: первое впечатление самое верное.
И торопливо выскочила в больничный коридор, плотно прикрыв за собой дверь. Таких сантиментов она от Людмилы не ожидала, та вообще не была склонна ни к каким сантиментам. Плакать захотелось совсем уж нестерпимо.
— Так надо, — строго перебил её Максим. — Всё для пользы дела, сейчас сама увидишь. Но Александра — это как-то официально. Будешь Шурочкой. Батя, стой, вон кто-то весь в белом, наверное, абориген. Сейчас он нам всё и расскажет, и покажет, и поможет, и спасибо скажет… Главное, вы оба мне не мешайте, и всё сложится самым восхитительным образом.
— Чего ж это сразу ненормальный? — обиделся бывший муж. — Это, по-моему, как раз нормально — посидеть, поговорить… Без обид. Всё-таки не чужие люди. Есть, что вспомнить. Да и новости рассказать. Всё-таки сколько лет прошло. Жизнь-то на месте не стоит. У тебя перемены, у меня перемены. У всех по-разному… Да-а-а… Я слышал, ты теперь в самых верхах. А я тут кручусь, как белка в колесе. Вон как жизнь повернулась.
— И чтобы не сглазили… Где продукты-то? Давай, я уж заодно отнесу.