Но всё же, как ни странно, интересно, что там было дальше. Тогда, в воскресенье утром, Георгий на своей машине отвёз её в Москву, Володя тоже поехал. Она даже ни с кем не попрощалась. Не демонстрация протеста, нет. Просто Георгий собирался уезжать, а ей уже там сильно надоело, и родители должны были приехать домой к полудню, и платье очень кстати высохло, — вот она и ухватилась за возможность смыться побыстрее. Не очень вежливо, конечно, но она тогда не очень-то об этом думала. Марк Львович должен был понять, а этот… а остальные ей были безразличны. Чужие люди, странные поступки, непонятные цели, страдания молодого Вертера. Всё было — не её, всё было ей не интересным. Она потом об этом даже никогда не вспоминала. А тут вдруг — здрасте, какие страсти. А главное — ведь двадцать лет прошло! Неужели за двадцать лет у человека не случилось ничего важнее и интереснее, о чём действительно можно было бы написать? Или всё-таки что-нибудь случилось, но в следующей главе? Ну, посмотрим.