У стола-помоста Инга задержалась, сжала в ладони рукоять оставленного ножа — и ей внезапно показалось, что она держится за чью-то руку.
— Добра мне полные руки! — потрясенно сказал охотник.
Я шагнул к плошке — ничто не остановило меня — и изо всех сил пнул ее ногой. Плошка взлетела в воздух, врезалась в стену, разбрызгав содержимое — и там, где дымящаяся дрянь стекала по стене, желтела и осыпалась штукатурка.
Каждый знал, что и как он должен делать, чтобы всем было хорошо, чтобы все получалось; каждый шаг был расписан в мелочах, и обыденность превращалась в церемонию. Ритуал въелся им в душу, пропитал плоть, растворился в крови…
— Слышь, Ганна, это ведь тот малый, что мне то самое отбил… наиглавнейшее, — бросил Йорис Иоганне и добавил вполголоса, пристраивая прокушенную руку на колене. — На Бредуна похож…
— Так это ж я кинул! Я люблю, когда морковки много.