Голос Безликого Дитяти — сейчас его лицо было прежним лилово-лоснящимся пузырем — прозвучал отрывисто и скрипуче.
Помолчали. Теплый ветерок как-то уныло посвистывал, бродя между замшелыми избами. Бакс, разжившийся у деда пригоршней местного курительного зелья, заменявшего табак, сосредоточенно дымил самокруткой из каких-то подозрительных сохлых листьев.
А у комнаты уже не было стен. Вместо них клубился туман Переплета, смыкаясь вокруг молчащих людей все теснее, все ближе…
Ну же! И Инга останется жить. И мы будем свободны. И не станет Переплета. И не появятся больше Лишенные Лица. И Знаки станут людьми. И…
— Слышь, сноха, — бледный, как смерть, старик повернулся к Вилиссе, и пальцы его намертво вцепились в столешницу. — Он с Сартом встретился… никто другой не…
Я убеждал себя, что это просто сон, или бред, или глупое видение — но это не был просто сон, и от этого мне стало еще страшнее.