Когда глаза мои вновь обрели способность видеть, я увидел.
— Цыц! — шепнул я одними губами, зная, что слуху Болботуна черной завистью завидуют волки в лесу. — Уймись, недоделок!
— Вы драться пришли? — малец интересуется.
И колдуны того мира у нас не являлись более.
Ну, наловили мы рыбки — и немало, надо сказать, наловили, редко когда у меня такая рыбалка удавалась — и сели уху варить. Парень их, Кунч, на хутор за казаном сходил, Юхрим сушнячка спроворил…
…А угрюмый Бакс все тащился за мной, по щиколотку утопая в прошлогодней хвое, и с каким-то тихим остервенением рассуждал о шашлыках, истекающих во рту всем блаженством мира, о поджаренном хлебе на горячем шампуре, о столовом красном в пластмассовом стаканчике, и о многом другом, оставшемся в рюкзаках, оставшихся в байдарках, оставшихся у места стоянки на берегу… и Талька молчал, устав спрашивать меня — папа, а скоро мы выйдем обратно?..