Мягкое бормотание протестующих голосов стихло.
Что-то прижалось со стороны улицы к стеклу одного из проемов.
— Я очень хочу к маме… — прошептал Билли, борясь со слезами. — Я больше не буду плохо себя вести.
— Нам не о чем разговаривать, — заявил Нортон. Из темноты выплыло его лицо, решительное, но изможденное и несчастное. В руках он держал один из выделенных «Обществу» фонариков. Закрученные пучки волос все еще торчали у него за ушами, как украшение рогоносца. Нортон вел за собой маленькую группку людей — пять человек из тех девяти или десяти, что были с ним вначале.
Мы двинулись на юг мимо столбов с отметками расстояния, начавшими свой отсчет примерно от сорока миль. У отметки «1 миля» должна быть граница Нью-Гемпшира.
— Что ты делаешь? — закричала Аманда, но я знал, что делаю, и думаю, Олли сделал бы тоже самое. Я ступил одной ногой на мостовую, наклонился и схватил револьвер. Что-то бросилось ко мне из тумана, но я не разглядел, что именно. Я нырнул обратно в машину и захлопнул дверцу.