Я устало перехватила ставший довольно тяжелым меч, Йялл послушно завернул девочек в ткань и вскинул на плечо. Сам еле идет, но двигается привычно тихо и точно держит заданное место – левее, чуть сзади. У лифтов я почти свалилась в руки Эла, такие родные и теплые после боли мертвого яруса.
– Ага, понял, – задумчиво буркнул Хо, и Лайл чуть нахмурился: мальчик ответил невнимательно и небрежно. Он бы за такое отношение к делу оттрепал волчонка, да и взрослого не пожалел. Порученное старшим – свято.
– Да, старший, – торопливо поправился Хо, снова сгибаясь.
– Директору позволили взять жену, а потом…
– За что мне такое наказание? – спросил Ялитэ, обращаясь в основном к потолку мобиля. – Сначала гимны без рифмы, исполняемые безголосыми. А теперь эти верблюды. Учитель, ты шутишь, да? Я иногда плохо понимаю шутки.
Он послал ей новую волну покоя и ободрения: завозилась, повернулась, пряча лицо у него на груди и плотнее прижимаясь к теплому телу. Обняла шею обеими своими тонкими ручками, стараясь впитать все его обещанные во сне силу и основательность. Даже улыбнулась доверчиво. Теплая, светится ярко, каждую черточку лица можно рассмотреть. У ее сияния солнечный тон. Разве можно так светить, глупенькая? Мир тут холодный, каждый свою шкуру плотнее замыкает, а не делится бессмысленно самым ценным. Даже Вечные так не горят, хотя регулируют себя куда слабее волвеков.