Декан бы возмущенно взвыл от одного их вида, этот тоже взвыл – ему очень понравилось. С восторгом натянул, влез в опасно потрескивающую майку прежнего Эла, дождался меня, усердно шнурующей любимые «пилотские» ботинки. И мы побежали по коридору. Он на ходу учился двигаться в незнакомом теле, вполне совершенном, но непривычном. Спотыкался, рефлекторно цеплялся когтями за стены, шипел, рычал, смеялся – но двигался все проворнее и скоро уже догнал меня, предложил – наперегонки. Лифт ему, видите ли, неинтересен…
– …кто ему сказал, что мы уже развелись? Ника, и та пока не в курсе! – бушевала в тишине своего пустого кабинета львица. – Пусть только вернется живым!..
…длительностью жизненного цикла не менее 2/0/0 лет…
А его смешная и снова беззаботная жена устроила на своем плече вторую коричневую руку, совершенно безвольную, изуродованную. Довольно вздохнула и продолжила твердить свои замечательные глупости. Он, оказывается, вообще все может, и, значит, их обязательно спасет. И ее, и сына, и остальных волвеков. Она обещает быть сильной и терпеливо ждать. Что бы ни случилось – всегда.
Йялл глухо зарычал, впервые до конца понимая, насколько же он не готов делить ее, тем более – отдавать этому зверю. Ошейник больше не причинял боли. Корчилось сознание, а шипы – всего лишь шипы. Цепь тонкая, слишком тонкая, чтобы удержать. Он уже стоял, быстро и уверенно пробуя прутья. Добротные, толстые, упругие. Будь он в своем уме, и пытаться бы не стал. Вроде один чуть дышит, поскрипывая далеко вверху. А внизу? Просто стоит на гладком полу. Так только зверей огораживать. Хуже, если они смотрят. Но нет, они все теперь заняты. У них забава.