Перед фигурой располагалась небольшая площадка, посыпанная песком. Левее фигуры — так, что дорога к ним проходила позади трибун — зияли ворота. А правее и ближе к отряду, совсем рядом, рукой подать — возвышался спиралевидный холм, весь усаженный серебряными деревьями; на вершине же его стояло дерево кривое, обломанное и абсолютно чёрное.
— Любопытство там не порок, но всего лишь большое свинство. А моя цель воистину возвышенна и благородна. Я хочу воскресить одного человека…
Кастанеда, Карлос (1925-1998) — если вы его не знаете, значит, вам оно и не надо.
Ещё позавчера в Швейцарии всё было просто, тихо и спокойно. По крайней мере, никто во внешнем мире не знал ни о каких переворотах, революционных комитетах, банковских охранных отрядах, кантонских трибуналах, вольных стрелках и чёрных гвардейцах… Сегодня же всё выглядело так, словно за эти два дня (а я подозреваю, что всё-таки за один) в стране прошёл минимум год, и за это время власть раз пятьдесят перешла из рук в руки, все склады и все закрома опустели, и чего осталось в изобилии, так это тупого усталого раздражения — и патронов.
Потом шаир, непременно избитый и ограбленный, слагает стихи «фи замм» — в порицание Багдаду.
— Похоже, дверь сюда была yже, чем обычно, — сказал Шаддам. — Я задел края обоими плечами, хотя обычно прохожу очень свободно. Армен ушиб ключицу…