Очнулись бедолаги, только когда перед ними возник наконец стол.
— Мой арабский несовершенен, — вздохнул бенедиктинец. — Я просто хочу сказать, что ты не о пороках Багдада сожалеешь, а юность свою оплакиваешь.
— Он самый я и есть! — в восторге вскричал счастливец.
Как всегда при очень быстрых сборах, вещей оказалось в два с половиной раза больше, чем нужно.
Для начала я попытался завести Леночку обратно в квартиру. Она упёрлась, я нажал, она стала отбиваться, а потом вдруг села на пол.
— М-да… — покачал головой Николай Степанович. — Большой город.