— Здесь даже плюнуть страшно, — сказал бенедиктинец, задирая рясу.
— Мало ли что сказал праведный халиф? Да и сказал он это для виду, чтобы скрыть страшную правду…
Дети Сасана были настолько пришиблены судьбой, что не сумели даже сплести приличную байку, отчего скакунам их ответов пришлось вплотную приблизиться к коновязи правды.
Потом короткий миг я видел сквозь мириады воздушных пузырей сверкающую полынью. И — настал мрак.
— Не понимаю! — сказал он. — Фил! Я точно знаю, что он погиб! Но он — и живой где-то…
От стены отделился человек, которого он в последнюю очередь ожидал встретить здесь. Человек походил на страшно усталого, обносившегося и постаревшего Шаддама — и не имел ни малейшего отношения ни к древним расам, ни к Конгрессу, ни к Испании. Это был бригадир таджиков-строителей, которые в прошлом году ремонтировали Николаю Степановичу дачу. Его звали Идиятулла, обычно просто Толик. Когда-то он был авиационным инженером. Дачу отремонтировали хорошо, но за окончательным расчётом Толик почему-то не пришёл, а бригада не решилась взять его пай — сказали, пусть пока деньги полежат…