Мы нашли, где останавливаются маршрутки, там нашли, какая идёт до метро. Да они почти все шли до метро. В маршрутке нам сказали, что горит нефтезавод, дороги перекрыты, поэтому поедем огородами. Нам было всё равно. Через час мы уже спускались под землю, а ещё через час — звонили в двери тёти Ашхен.
И однажды ночью — по хронометру, разумеется; штурман, острослов, так и говорил: «Время суток — метель», — я испытал вдруг сильнейший подводный удар. Клин многолетнего чёрного пакового льда, как будто сорвавшись откуда-то, прошёл под тонким льдом замёрзшей полыньи и врезался мне в борт посередине между миделем и кормой. Такого удара не выдержал бы и броненосец…
Потом он начинает замечать, что все события и происшествия — не более чем случаи, а причина опережает следствие далеко не всегда.
Надо полагать, у достопочтенного Отто были веские основания не любить тех, кого он считал богами. Сам-то я, как вы понимаете, агностик, но выражаться так категорично не стал бы.
— А видите это дверное кольцо? — продолжал Абу Факас. — Я его на базаре у мастера Имрана купил, три динара полновесных заплатил. А сколько в нём, друзья, меди — целых шесть ратлей, оно поворачивается пружиной тайной, необнаружимой…
— Друзья мои, это недоразумение, — ласково заторопился монах. — Я тут ни при чём. Сам я здесь чужой. Попал в больницу города Халеба, подорожные грамоты украли, помогите, чем можете!