— Прошу вас быть гостем моей убогой макамы — сказал Абу Талиб, поскольку так полагалось по правилам арабского гостеприимства. Вся макама его состояла из пёстрого и некогда дорогого хорасанского платка, на котором сиротствовали обгрызенная лепёшка и жменя фиников.
В этой неподвижности не было изумления или тревоги, а было одно благоговение.
Если вы хотите, чтобы Бог рассмеялся, расскажите ему о своих планах.
Между тем сумасшедший бежал куда-то вверх, по склону бархана. Луна освещала его жалкую фигурку, и на белом песке, на косом гребне казался он последним человеком на земле, убегающим от неведомой смерти, успевшей скосить всех остальных живущих.
— Она с самого начала была очень узкой, — сказал Костя. — Я еле протиснулся. Она была значительно уже, чем тень на стене.
Есть ли кто-нибудь в мире, кто этого достиг? Был ли?