— Значит, вы хотите призанять денег. Что ж, раз вы такая деловая женщина, буду деловым и я. Под какое обеспечение?
Времена настали буйные, страшные, и Скарлетт была изрядно напугана — напугана, но исполнена решимости не бросать своих дел, и продолжала разъезжать одна, засунув за обшивку двуколки пистолет Фрэнка. Про себя она кляла законодательное собрание за то, что оно навлекло на них новые беды. Ну кому нужна эта благородная бравада, этот жест, который все называют таким смелым? Ведь все только хуже стало.
— О господи, нет, конечно! — Старческий голос звучал устало и горько, но не вяло. — Чтобы я одобряла брак между представительницей старого рода и «голодранцем»?! Да что ты! Неужели я бы одобрила скрещение ломовой лошади с чистокровным жеребцом? Да, конечно, «голодранцы» — они хорошие, честные, на них можно положиться, но…
Скарлетт понимала, что город не могла не потрясти весть об ее помолвке, но она и не представляла себе, какого накала достигли страсти, пока миссис Мерриуэзер, подстрекаемая своим церковным кружком, не взялась побеседовать с ней ради ее же блага.
На секунду у нее мелькнула мысль попросить у него в долг триста долларов, но она устало отбросила ее. Он смутится, начнет заикаться, будет придумывать разные отговорки, но ничего не даст. Он своим горбом заработал их, чтобы весной жениться на Сьюлин, и если сейчас с ними расстанется, то свадьбу придется отложить на неопределенное время. Даже если бы ей удалось пробудить в нем сочувствие, воззвать к его долгу по отношению к будущей родне и добиться обещания дать ей взаймы, она знала, что Сьюлин никогда этого не допустит. Сьюлин так боится остаться старой девой, что перевернет небо и землю, лишь бы выйти замуж.
— Я уезжаю. Я собирался сказать вам об этом после вашего возвращения из Мариетты.