— Наденьте вот это, — сказал он, бросив платье на постель и направляясь к ней. — Сегодня никаких скромных, приличествующих замужней даме серо-сиреневых тонов. Придется прибить флаг гвоздями к мачте, иначе вы его живо спустите. И побольше румян. Уверен, что та женщина, которую фарисеи застигли, когда она изменяла мужу, была далеко не такой бледной. Повернитесь-ка.
Поезд сильно опаздывал, и на землю спускались неспешные синие июньские сумерки, когда Скарлетт сошла на платформе в Джонсборо. В окнах немногочисленных лавок и домов, уцелевших в городке, светились желтые огоньки ламп. На главной улице то и дело попадались широкие пустыри между домами на месте разрушенных или сгоревших домов. Темные, молчаливые развалины с продырявленной снарядами крышей, с полуобрушенными стенами смотрели на Скарлетт. Возле деревянного навеса над лавкой Булларда было привязано несколько оседланных лошадей и мулов. Пыльная красная дорога тянулась пустынная, безжизненная; лишь из салуна в дальнем конце улицы отчетливо разносились в тихом сумеречном воздухе выкрики да пьяный смех.
— Если он любит вас, тогда какого черта отпустил в Атланту добывать деньги на уплату налога? Прежде чем позволить любимой женщине пойти на такое, я бы…
— Сэм, а ты не хочешь остаться в Атланте и поработать у меня? Мне нужен кучер, очень нужен — ведь вокруг столько скверных людей.
— Ну, скажу я вам, сэр! — Скарлетт даже задохнулась. — А почему нет? Или вы что, боитесь, что люди станут говорить о вас так же, как говорят обо мне?