– Тебя это также не заботит, мама? Или ты хочешь перевернуть простынь и окончательно предоставить место отца?
Свиноподобные удивительно быстро осваивают человеческие языки, намного быстрее, чем мы осваиваем их языки. Уже несколько лет они одинаково хорошо говорят на старке и португальском. В нашем присутствии они говорят только на этих языках. Возможно, они снова возвращаются к своим языкам, когда мы уходим. Они даже адаптируют человеческие языки точно так же, как свои собственные, а, возможно, им доставляет удовольствие учить наши языки, и они наслаждаются практикой, как игрой.
– Так не оставляй. Кто тебе эти свиноподобные? Баггеры по крайней мере были ременами. Оставайся, женись, ведь я же вышла замуж. Эндер, ты открыл столько звезд, пора остановиться, пора, наконец, пожинать плоды своего труда.
– Если бы вы срубили хоть одно наше дерево, – сказал Хьюман, – если бы вы убили хоть одно дерево, мы пришли бы ночью и убили вас, каждого из вас. И если кому-то удалось бы выжить, молва пронеслась от рода к роду, и никому из вас не удалось бы покинуть эту землю живыми. Но почему вы не убили нас за убийство Пайпо и Лайбо?
– Говори мне только то, что говорит она, и постарайся поточнее, сказал Эндер.
«Часть нашего мозга, содержащая наши мысли, то, что вы называете филотическим импульсом, движущей силой ансибла. В людях они застывают и не двигаются, их очень трудно обнаружить. Но этот – единственный, единственный, которого мы обнаружили здесь, один из многих, обнаруженных нами, его филотические импульсы сильнее, разумнее, они легко воспринимаются. Он хорошо слышит нас, видит нашу память, а мы видим его, мы легко его обнаружили. Так что прости нас, дорогой друг, прости нас. Мы оставляем тебя, освобождаем твой мозг от разговоров с нами, и возвращаемся к нему. Теперь мы будем разговаривать с ним, потому что с ним нам не нужно тщательно искать слова и образы, необходимые твоему аналитическому мышлению. Мы воспринимаем его как солнечный свет, как солнечное тепло на лице; он входит в наше нутро как холод глубинных вод, его движения нежны, как легкое дуновение ветерка, забытое нами за три тысячи лет. Прости нас, теперь мы будем с ним, пока ты не разбудишь нас, не вызволишь нас из темницы. Ты сделаешь это, в свой час и только тебе известным способом. Ты поймешь, что это и есть то самое место, где должен быть наш дом…»