А Грего смотрел бы на него огромными невинными глазами. Позже, когда семья возвращалась после мессы, отец бы шумел на Майро за то, что тот везде разбрасывает инструменты, обзывая его разными словами и обвиняя во всех семейных неурядицах. Майро бы терпеливо сносил его ругань. Потом Эла занималась бы приготовлением еды. Ничем не занятый Квим сидел бы в уголке, перебирая четки и шепча свои бессмысленные маленькие молитвы. Олхейдо, как всегда, был самым удачливым из-за своих электронных глаз. Он просто отключал видение или просматривал интересные сценки из прошлого, не обращая внимания на происходящее. Вот Квора встала и скрылась за углом, где сидел Грего. Маленький Грего с торжеством триумфатора размахивал кальсонами отца, его глаза метали молнии, как будто он проклинал все на свете.
– Я знаю, – сказала Джейн. – Это очаровательная черта людей. Вы все уверены, что низшие животные исходят на зависть только потому, что им не посчастливилось родиться гомо сапиенс.
– Я не буду писать тебе. Почему я? Для тебя это всего одна-две недели. Ты прибудешь на Луситанию, и компьютер прочтет тебе письма двадцатидвухлетней давности от человека, которого ты покинул две недели назад. Первые пять лет будет тоска, боль потери, одиночество от невозможности поговорить…
– Хьюман, – сказал Эндер, – скажи Шаутер, что если она позволит Лиф-итеру перевести то, о чем мы, люди, говорили между собой, он станет шпионом. А если она позволит ему шпионить за ними, мы уйдем домой и вы ничего не получите от нас. Я заберу королеву пчел и дам жизнь ее расе на другой планете. Ты понимаешь?
Эндеру не пришло в голову, что Джейн не слышит их, он забыл, что отключил ее. Он надеялся, что как только она услышит это, она снимет защиту и ознакомиться с информацией.