– Сейчас ты будешь убит, Говорящий, – с восторгом закричал Олхейдо.
– Рабочие заметки зенобиологических исследований не подлежат уничтожению из памяти машины, – появилось сообщение. Она ничего не могла сделать. Она училась у своих родителей, их работы она изучала как священное писание: ничто не должно быть уничтожено, ничто не должно быть забыто. Святость знаний запала в ее душу глубже любого катехизиса. Ловушка парадокса. Знания убили Пайпо, уничтожить знания – вторично убить родителей, стереть даже память о них. Какое убийство из двух предпочесть?
– Это не мое решение, – сказал он, – слово за Боскуинхой.
Боскуинха посмотрела на него широко открытыми глазами. – А вы хотите закрепиться здесь в роли главной кумушки-сплетницы.
– Нигде не может быть полной изоляции, – сказала Новинха. – Десколада очень вариативна. Она воздействует на любой генетический материал. Добавки нужно будет давать всем людям. Но как можно вклинить добавку в каждый пучок травы? В каждую птицу? Рыбу? В каждую толику морского планктона?
Не желая того, он сравнивал Аунду со своей матерью, которая любила своего любовника, не взирая на любые препятствия. Но тот, кого так любила мать, был полноценным человеком, а не беспомощным каркасом.