– О черт!Эдди! Мое кресло! Оно осталось там!
– Нет ли у него собственного ключа? Это возможно?
Но ответа от Всевышнего не получил; лишь в небе, где стремительно бежали вперегонки тучи, блеснула молния да опять, в который уж раз, грянул гром.
Человек в дверном проеме запрокинул голову, и его смех, больше похожий на волчий вой, прихватил морозцем кожу на руках и спине раненого, собрав ее пупырышками гусиной кожи.
Что-то было не так. Джейк чувствовал некий диссонанс, подобный глубокой уродливой царапине на бесценном произведении искусства или губительной горячке, тлеющей под хладным челом больного.
– Мне мнится, я вступаю в пору смерти. – Роланд смотрел на Эдди. Яркий, легкий блеск глаз погас; теперь Эдди глядел в два темных глубоких омута, в два, казалось, бездонных колодца. Молодой человек содрогнулся – не столько от слов стрелка, сколько от его бессмысленного неподвижного взгляда. – А знаешь ли ты, Эдди, что я уповаю найти на той поляне, где обрывается тропа?