— На меня им совершенно наплевать, — печалилась Миа. — Я для них всего лишь сиделка, так ты меня называла? И, наверное, они даже не дадут мне посидеть с ним, правда?
И с этим Миа, ничья дочь, вскинула руки к сверкающему звездами небу и закричала, но Сюзанна так и не смогла понять, был ли то крик печали, ужаса или радости.
А, черт. Пора заканчивать. Писатель становится сентиментальным.
— Я никогда бы не солгал тебе, как не нарушил бы обещание, данное собственной матери, — донеслось из телефонной трубки («А была ли у тебя мать, сладенький?» — пожелала знать Детта). — Даже если правда иногда причиняет боль, ложь всегда возвращается, чтобы укусить нас, не так ли? Правда состоит в том, Миа, что твой малой не сможет пробыть с тобой долго, его детство будет не таким, как у других, обычных детей…
Последовала пауза, все, похоже, обдумывали последнюю реплику писателя. Потом Кинг продолжил.
— Слава Богу, — пробормотал Эдди. Добавил, уже громче. — Слава Богу! Так пошли туда. Мы можем встретиться на Восточной дороге…