— Джейк! — крикнул Каллагэн. — Джейк, где ты? Джейк?
Как только двери за Миа закрылись, у каждой стоял человек или человекоподобное существо, видимость заметно улучшилась. Она попала в длинный, узкий обеденный зал. Она видела белоснежные скатерти и салфетки. На каждом столике стоял оранжевый подсвечник с зажженной свечой. Огоньки поблескивали, напоминая лисьи глаза. Пол при входе выложили черным мрамором, но от стойки метрдотеля его прикрывал темно-красный ковер.
В стране Память время всегда настоящее. Там есть Ненайденная дверь (о, потерянная) и когда Сюзанна нашла ее и открыла, Миа увидела женщину с черными, зачесанными назад волосами и удивительными серыми глазами. Блузку женщины у шеи украшает камея. Он сидит за кухонным столом, это женщина, и ее навечно освещают падающие в окно солнечные лучи. В этом воспоминании часы всегда показывают девять минут третьего октябрьского дня 1946 года. Большая война закончилась, по радио поет Ирен Дей, на кухне стоит запах имбирной коврижки.
— Что ты хочешь этим сказать? — спросил Роланд. Эдди бросил мяч ему, и стрелок поймал его, не отрывая взгляда от Джона Каллема.
— Нет! — кричит Сюзанна. — Я никогда этого не сделаю! НИКОГДА!
Шум приближающегося автомобиля продолжал нарастать, большой двигатель, тяжелый груз, судя по звуку. И действительно, на вершине холма, слева от магазина, показался огромный лесовоз, груженый спиленными, в три обхвата стволами. Роланд увидел, как широко раскрылись глаза водителя, как отвисла его челюсть, и почему нет? Перед магазинчиком маленького городка, рядом с которым он, несомненно, останавливался много раз, чтобы купить там бутылочку пива или эля на конце долгого, жаркого дня в лесу, на дороге лежало с полдюжины окровавленных тел, прямо-таки солдат, убитых в бою. И Роланд точно знал, что они и были солдатами, пусть и не регулярной армии.