К нам подошли Дин и Харри. Харри все еще держал в руках колоду карт.
Мы дружно кивнули. Если Кэртис Андерсон хочет сам сообщить начальнику, что ж, мы не против.
Если это правда, то Эдуар Делакруа должен кричать дольше и громче всех, и я был рад, что не слышу того, что слышит Джон Коффи.
Элен снова заплакала. Я поддержал ее, и мы стояли на поле для крокета под вечерним солнцем. Наши тени словно танцевали под воображаемую музыку вообража-емого радио.
– Дэл, заткнись, – проговорил я, поднимаясь. Я ожи-дал, что боль пронзит мои внутренности, но ничего не случилось. Я чувствовал себя лучше. В самом деле. На секунду у меня закружилась голова, но головокружение прошло еще до того, как я протянул руку и схватился за прутья решетки на двери в камеру Коффи. – Со мной все в порядке.
Делакруа поднялся на ноги, смерил усмехающегося Перси ненавидящим взглядом и поплелся вслед за своим любимцем, зовя его по имени и потирая затылок. Брут (не знавший, что Перси проявил признаки сознательно-сти) презрительно взглянул на Перси и пошел за Дэлом, доставая ключи.