Я смахнул пену с груди Делакруа, а потом пришлось подавить приступ рвоты, потому что большой горячий кусок его кожи просто сполз с плоти ниже, так, как кожа слезает с... ну, вы понимаете. Жареный индюк.
Марджори отправилась на веранду скорее раздражен-ная, чем встревоженная. Позже она сказала, что подумала, если вообще что-то подумала, что девчонки спозаранку отправились погулять и нарвать цветов с первыми лучами солнца. Или еще какие-нибудь девчоночьи глупости. Но едва взглянув, она поняла, почему Хови побелел.
– Я не знаю. Сказать по правде, босс, я мало чего знаю вообще. И никогда не знал.
Когда Макджи вернулся в закусочную и сел у прилавка рядом со мной, я попытался что-то прочесть на его лице и не смог.
– Давай иди, чертов французский педик! – орал Перси, совсем не обращая внимания на Брута. Одной рукой он тащил человека ростом не больше кегли. В другой руке Перси держал дубинку. Лицо его было красным, зубы напряженно оскалены. Хотя выражение лица совсем не было несчастным. Делакруа пытался идти за ним, но цепи на ногах мешали, и как быстро он ни старался двигать ногами, Перси все равно толкал его быстрее. Я выскочил из камеры как раз вовремя и успел поймать его, пока он не упал.