Брут протянул за ним руку. Я эту руку оттолкнул.
– Джон Коффи, – проговорил Брут не очень уверенным голосом, когда я сидел, пристегнутый к Олд Спарки, – вы приговорены к смерти на электрическом стуле, приговор вынесен судом равных по положению...
Когда Джон приблизился, ее лицо в третий раз изменило выражение. Я вдруг увидел ту самую Мелли, доброта которой так много значила для меня все эти годы, а еще больше для Дженис, когда наши дети разлетелись из гнезда и ей стало так одиноко и печально.
– Чуть дальше впереди, – отозвался Харри немного нервно и раздраженно. – Придержи пар, Брут.
– Кого это, черт побери, принесло в полтретьего ночи? – спросил он. В голосе Мурса я не услышал страха. И не заметил, чтобы его трясло. Рука, державшая пистолет, была тверда, как камень. – Отвечайте, а то... – Ствол пистолета начал подниматься.
Но у нас, слава Богу, была тележка, и Джон лежал на ней, словно вытянутый из воды кит, а мы толкали ее назад к лестнице, ведущей в складское помещение. Потом он слез, шатаясь, и просто стоял, опустив голову и тяжело дыша. Кожа его стала такой серой, словно его обваляли в муке. Я подумал, что к полудню он окажется в лазарете... если вообще не умрет.