Янаков снова замолчал; Курвуазье был виден его профиль на фоне угасающего кровавого заката. Над этой стороной жизни Грейсона он даже не задумывался, и ему стало стыдно. Он осудил их провинциализм и похвалил себя за свою терпимость, но его взгляд на Грейсон был столь же плоским, как их взгляд на Мантикору. Ему не надо было объяснять, что Бернард Янаков – далеко не рядовой представитель своего общества и что большая часть мужчин на Грейсоне никогда не станет раздумывать об их Богом данном превосходстве над женщинами. Но Курвуазье казалось, что именно Янаков выражал душу Грейсона.