– А если вы ошибаетесь, сэр? – спросил Тейсман напряженно.
А если дело обстоит именно так, то грейсонцы, возможно, до сих пор не знают, кто ждет их в конце пути. Или, кисло поправил он сам себя, кто должен был ждать их в конце пути, если бы капитан не опаздывал так сильно. Черт, черт, черт! Он прямо-таки чувствовал, что все разлаживается, и никак было не узнать, чего хотел бы в этой ситуации капитан!
– Да, Маккавей! – Ужас хозяина превратился в совершенно другое чувство, и глаза заблестели.
Люк открылся. Мэннинг вошел и встал по стойке смирно. Какое-то шестое чувство подсказало ему сделать это по-хевенитски.
Проблема заключалась в том, что Уолкотт как раз и надо было поговорить с кем-нибудь из этого круга – и не с Веницелосом или Кардонесом. Они оба всегда охотно разговаривали с младшими офицерами, но она боялась гнева старпома, если он сочтет, что она критикует капитана. А реакция Кардонеса наверняка будет еще хуже – и вообще, любой, кто имел одновременно Орден за Храбрость и красную нашивку на рукаве, обозначавшую Монаршью Благодарность, вызывал ужас у свежеиспеченной выпускницы Академии, даже если она и была его помощницей. Но лейтенант Скотти Тремэйн был достаточно молод и не такого высокого ранга, а потому пугал ее меньше. Он тоже знал капитана, но он был на другом корабле, так что если она выставит себя дурой или разозлит его, видеть лейтенанта после этого каждый день не придется.
На мгновение на лице Хаггинса отразился гнев, потом он напряженно кивнул. На этот раз он даже не прикидывался, что извиняется перед Мечом.