– Развяжите людей графа Альфаро и верните им оружие, – медленно приказывает юноша. – Проводите их, куда они пожелают. Я отпускаю их.
Когда он занялся одним из солдат, на мою долю остался только один противник. Я справился с ним в считанные мгновения. Старикашка разделался со своим на секунду позже – я даже не успел помочь ему. Когда бой закончился, старик сам едва не рухнул на пол вместе с умирающим врагом. Стоило посмотреть на его лицо, чтобы понять, что он прикладывает нечеловеческие усилия для того, чтобы не потерять сознания. Он задыхался, его лоб покрылся испариной, руки дрожали, а меч, несколько мгновений назад рассекавший воздух со смертоносной быстротой, едва не вываливался из рук.
– Само собой, это повторялось не каждый год и даже не каждое десятилетие... Примерно раз в сто лет. Иногда реже. Иногда – чаще.
Потребовалось некоторое время, чтобы уломать Ги, но в конце концов мне это удалось. Однако мне в попутчики набился человек, от которого я меньше всего ожидал чего-либо подобного, – Хайме Толстяк.
Я спешился и подошёл к Родриго. Рядом с ним суетился Жан, но мне показалось, что всё, что он делает – наскоро перетягивает раны, пытается снять покорёженный шлем, кричит кому-то, чтобы принесли носилки, – он делает только для того, чтобы делать хоть что-нибудь.
Как и предсказывал Ги, защитники замка попробовали сделать вылазку. В первую же ночь. Катапульта, стоявшая едва ли не под самыми стенами, была слишком лакомым кусочком.