– Как выглядят любовь, сострадание и милость? Бог – примерно так же.
Ги снял шлем и вытирал потное лицо. Рено и Анри связывали раненых. Раненых, впрочем, было немного.
– Не знаю... Может, и притворяются. Только веры-то в них всё равно больше, чем в епископах римских, которые в жиру живут, любовниц при себе держат и симонией вовсю промышляют.
– Вы его ещё в Арле сломали. На турнире. И щит там же испортили.
Когда мы выехали из трактира, солнце только-только начало подниматься над лесом.
Надо мной раздалось фырканье. Я поднял голову. В нескольких шагах на могучем вороном, как аллегория смерти, возвышался Рыцарь Ночи – в латах и чернёной кольчуге, в глухом шлеме, закрывающем и голову, и шею, и плечи, с булавой, по-прежнему зажатой в правой руке.