При нашем появлении люди, находившиеся во дворе, оживились. Мы соскочили на землю. Конюхи приняли у нас лошадей. Тибо отправился с ними, а дон Родриго повёл меня в центральную башню. Откуда-то всплыло название: донжон.
– Значит, вам известно и собственное будущее? Вы знаете, когда умрёте, что вам предстоит, что вы совершите... Скучная же, наверное, у вас теперь будет жизнь.
Поэтому, не выступая открыто против центров ереси – таких, как Альби, Аженуа или Монсегюр, – Раймон плакался в жилетку папским легатам и уверял, что это вовсе не он, а какие-то еретики и рутьеры сожгли такие-то и такие-то монастыри. Он, конечно, пытался, но...
– Я не трус, и вам это хорошо известно. Но сражаться с этим человеком я не буду.
– Будем, – успокоил я и Герарда, и Тибо. – Что у вас есть?
Объяснить он не успел. На улице показались ещё несколько вооружённых. Я бросил Принца на них.