Скромностью и христианским смирением покойный Парамонов явно не страдал. Что ж, пусть будет «дело века». А что я помню про Оркск? Да только одно – городишко этот никак не входит в зону ответственности столичного благочиния. Я мысленно пометил себе справиться хотя бы в энциклопедическом словаре, и перелистнул страницу.
– А не упоминал ли покойный господин Парамонов, зачем ему такая… усиленная защита? – поинтересовался я с безразличным видом.
– Же не манж па сис жюр! – отбарабанила, не моргнув глазом, рязанская морда, проследив за моим пальцем. – К нему обычно изволят-с белое “шато-де-рийон” пятилетней выдержки и десерт-с! Фруктовый-с!
– Мы возвращаемся к тому же, с чего начали, – попытался я перевести беседу в более конструктивное русло. – Вам нужен дневник. Нам нужна безопасность. Объясните хотя бы, ради чего был затеян этот цирк с пермскими террористами и стратегическими материалами? Возможно, тогда нам легче будет вам поверить.
Признаться, эта эльфийская вежливость за последние дни меня начал немного доставать. Сначала Шарапов, теперь вот этот… ну почему они так упорно стараются изобразить, что русский язык изучали веке так в девятнадцатом?
Дядя Коля – участковый призрак. Он живет в участке так давно, что из нынешних работников уже никто не помнит обстоятельств его гибели – героических или не очень. Более-менее достоверно известно только то, что скончавшись – и обнаружив свое новое состояние – дядя Коля сначала попробовал поселиться в своей прежней квартире, но ее отдали одной многодетной семье, а выжить в таких условиях трудновато даже для призрака. Вот и дяде Коле пришлось переселяться на прежнюю работу.