– Сева? – Судя по слою пыли с той стороны стекла и трещине в правом углу, мой бывший однополчанин не очень-то часто пользовался этим зеркалом. – Сколько лет, сколько зим… мать моя скала, что ты с собой сотворил?!
– Макс, – не оборачиваясь, попросил он, – Не мог бы ты принести мне что-нибудь дезинфицирующее.
Все же удивительно, до чего суеверный народ эти горцы. Да будь у нас такие детекторы наркотиков – разве стали бы мы торгашей по рынкам шмонать?
– Давненько такой работенки не попадалось. – проверещал он, размахивая зажатым в лапке свитком. – И паспортистка эта – грымза наглая. Говорит: «Я-де, самого Наполеона видела, когда он в Кремль прописывался. Думает, уши отрастила, так… Наполона она видела… Да если она его видела, то я…
– Все-таки не успел, – пробормотал непокойник, глядя на меня со снисходительным раздражением, как на щенка, в сто десятый раз напрудившего лужу посреди ковра. На площадке дул пронзительный ветер, но слова Кормильцева благодаря какому-то выверту акустики доносились вполне отчетливо.
– Ну да, а что я им скажу, – уныло пробормотал я. – Они ж меня с моей полсотней в шею…