– А если учесть имя и прозвище господина Кормильцева… – вставил Шарапов.
– Не только, – сказал я. – Его имя было в списке Парамонова.
– Ты не поймешь, – нахмурившись, отрезал я с напускной уверенностью.
– Чего ради? – Ловкие белые пальцы привязали кусок бикфордова шнура к набитой порохом матерчатой колбаске заряда. – Чтобы меня приговорили к развоплощению в судебном порядке? Нет, господство, я предпочитаю уйти гордо. Даже если вы остановите меня… все лучше, чем вымаливать снисхождение у дюжины упаковок колбасного фарша с гордым именем «присяжные».
– Вы обвиняетесь в убийстве Олега Родольвовича Кромера, – провозгласил я. – Вы можете что-то сказать в свое оправдание?
– Все очень грубо. Очень грязно, – объяснил Шаррон. – Слишком много следов. Тот, кто действует подобным образом, или самоуверен без меры, или не видит иного пути избавиться от угрозы куда худшей.