Шаррон удостоил товарища единственного презрительного взгляда.
– Он блефует? – вполголоса осведомился Аоэллин.
– Хорошо, – буркнул Туруханов, серьезнея на глазах, – хорошо… сделаю… Передайте Иегудиилу Пересветычу, что «да». Да… ну, минут двадцать… да.
Мне хотелось закрыть глаза – больно видеть было, как это рукотворное чудо, только что сохранившее Москву, разобьется в лепешку – но я не успел. Генсек-колокол грянулся посреди лужайки у входа. Я ожидал, что он сомнется или треснет при ударе. Ничуть не бывало. Он отскочил, оставив посреди газона здоровенную вмятину, шлепнулся рядышком и медленно откатился, теряя остатки энергии. Вот край его коснулся стен часовни при звоннице, и над округой разнеслось запоздалое густое «бам-м-м».
Я небрежно черкнул на зеленом бумажном квадратике номер нашего отдела и вышел.
– На мой взгляд, – заметил я, – если мина подложена недавно, то ее владельцы могли устроить засаду с любой стороны, хоть в дверь ползи, хоть в окно.