Охранники спали. Один свалился со стула в вахтерке и теперь сопел, ерзая по холодному полу и судорожно кутаясь в ливрею. Другого сморило у дверей; воротник зацепился за крючок от снятого бронного талисмана, и доблестный страж висел, точно марионетка в ящике.
– Интересно? – неожиданно сказала Марина. – Это настоящие испанцы?
– На выход, – буркнул один, поигрывая кистенем.
Я вспомнил, как третьего дня Коробкин с двумя серафимами, кряхтя от натуги, приволок в участок шикарнейший «Гномвуд», который он конфисковал у какого-то барыги. Выяснилось, однако, что сей продукт враждебной механики печатает во-первых исключительно рунами, а во-вторых, бустрофедоном – справа налево, потом слева направо, и обратно. После чего оскорбленный до глубины души Коробкин поднял агрегат над головой, попутно установив новый рекорд участка по подъему тяжестей, и с размаху шмякнул об пол. Пол выдержал, «Гномвуд» – нет.
Уже полчаса спустя я удобно устроился на скамейке аккурат напротив четырехэтажного, сплошь в нелепых финтифлюшках «русского барокко», канареечно-желтого здания райблага Северо-восточного округа столицы. Настроения моего не могли ухудшить даже кишащие вокруг голуби и старушки с многотонными авоськами – и те и другие претендовали на долю единственного сиденья в окрестностях.
– Даже не думай, – предостерег я его. – И на помощь не зови. Кто тебе здесь поможет?