Воины тоже орали, били в щиты, кто-то встал на уши и дрыгал от избытка чувств в воздухе ногами. Мрак мчался во весь опор, жалея, что под ним простой артанский конь, хоть и очень резвый, но все же не тот огненный, рыжий, подаренный Мелигердой. Чёрт, как неудобно, брякнул такое, а как выкручиваться...
Аспард смотрел на этого рыбьими глазами, никакой подсказки. Человек поклонился.
— Если он мог подойти... А если есть только малая щель? Сам не протиснется, а мог змею бы запустить, пауков ядовитых или вот комаров...
Он лизнул ей щёку. Она засмеялась, зажмурилась. Он тихонько вылизывал ей лицо, уши, дышал тепло и ровно, Кузя снова расслабилась, веки опустились, она задышала медленно и ровно, но счастливая улыбка осталась на детских губах.
Навстречу по тропке двигалась ветхая от старости женщина. Согнутая, как в поясном поклоне, она при каждом шаге опиралась на толстую суковатую палку. Из-под серого от пыли платка выбивались такие же серые, покрытые пылью, седые волосы.
Пока они перебирались, Мрак вошёл в грубый вход. Пещера как пещера, уже сотни таких видел, прошел несколько шагов, и дальше открылся огромный, непомерно огромный зал. Вся гора, оказывается, выдолблена внутри.