Знатных гостей сразу же повели на площадь, где столы прогибались под тяжестью блюд. Из толпы селян выступил один молодой лохматый парень, упал перед Мраком на колени.
— Остынь, остынь... Меня не ранили. Даже не поцарапали. В распахнутые двери то и дело заглядывали. Дворец, как чувствовал Мрак, уже проснулся, полнится шумом, везде носится народ, все друг друга ловят, хватают, подозревают, а слухи распространяются, как дым при пожаре.
Мрак посмотрел в его честное простодушное лицо, Аспард ни разу даже не пикнул про свои раны, а ведь защищал тцара, даже не вспомнил о них, а повязки запрятал так, что и не увидишь.
В груди похолодело, он успел подумать, что давно уже так не трусил при виде непонятного, необъяснимого. Не трусил даже при виде распахнутой пасти дракона, при виде разгневанных колдунов, почти спокойно смотрел на богов, а с одним даже дрался, но сейчас в груди похолодело, а вдоль рёбер словно проползла ледяная змейка.
— Хорошо ещё, — прорычал он зло, — что Барбус — это не Куява... Ту за день не объедешь даже на коне...
— Я здесь, Ваше Величество! Отлучился на минутку. Глаза его блестели довольством, а во всей фигуре была преданность и обожание. Мрак окинул его одобрительным взглядом.