– Я спросил вас, – снова загремел Сазерлэнд, – не клевещете ли вы на себя, чтобы спасти этого человека от виселицы в следующем месяце.
– Ты разрываешь мне сердце. – Несколько секунд спустя всхлипы стали реже, и он понял, что она пытается взять себя в руки, чтобы не причинять ему боль. Он зарылся лицом и руками в ее волосы, воображая, сколько ночей она проплакала из – за него, как сейчас, и презирая себя за эгоизм и упрямство.
В нем что-то такое… ну… опасное, – добавила она, слегка задрожав от удовольствия.
– Я рылась в ваших вещах, – призналась она, поднимая на него свои зеленые глаза. – Надеюсь, вы не очень рассердитесь.
– Я уже давно не дебютантка, – ответила Элизабет. Видя, что он ждет более пространного объяснения, тихо добавила: – Я слышала, что мой дедушка с материнской стороны был страстным садоводом, и, наверное, от него я унаследовала такую любовь к цветам и растениям. Наши сады в Хэвенхёрсте – дело его рук. А я их еще больше расширила и добавила некоторые новые сорта астений.
– О-о, такое послушание лишний раз говорит в вашу пользу, – одобрительно заметил он.